Неизменный облик русского шедевра

Неизменный облик русского шедевра

Автор: Егор Мелентьев
Номер журнала: ЗМ №6(142)2014

Когда величайшего гения Микеланджело Буонарроти спросили, как ему удается создавать свои прекрасные скульптуры, он произнес фразу, которая вошла в историю: «Я беру кусок мрамора и отсекаю от него все лишнее». Любая порода – это, в сущности, тоже шедевр, созданный руками человека, по классическому принципу Микеланджело «отсекая лишнее».

Для коллекции мирового коннозаводства – надо признать – наша страна представила не так уж и много шедевров, еще меньше удалось сохранить до настоящего времени. Русская верховая порода за свою почти двухсот­летнюю историю пережила, по меньшей мере, три тяжелейших удара, после каждого из которых казалось, что потеряна навсегда. О драматичной судьбе русской верховой написано множество статей, поэтому на этот раз речь пойдет не о подробностях «восстания из пепла» русских фениксов. Мы попытаемся ответить на вопрос: как же изменялся облик породы с момента ее создания и до настоящего времени?

Блестка, породна и эффектна

В среде российских конников над графом Алексеем Григорьевичем Орловым-Чесменским всегда витал своего рода культ личности, для развенчания которого, впрочем, нет ни малейшего повода. Приступая к созданию идеальной верховой лошади в конце XVIII века, он ставил перед собой цель, близкую к утопии. Вот как он характеризовал свой замысел: «Эта лошадь должна быть в меру крупна и резва, и сильна – «нестомчива», способна носить большой вес, и послушна, и добронравна, отличаться крепким здоровьем, обладать не только правильным, во всех статях, складом, сухими и прочными конечностями, но еще и легкими, эффективными и приятными аллюрами, быть гибкой, поворотливой, способной к манежной выездке под высшую школу, иметь бесконечно длинную, лентистую, вьющуюся кольцом шею, точеную, высокопородную голову, и вообще должна быть блестка, породна и эффектна, как только может быть блестка, породна и эффектна верховая лошадь». Конечно, в те годы понятия выездки как спортивной дисциплины не существовало, но, согласитесь, все эти характеристики вполне соответствуют современным требованиям к выездковой лошади.

Со свойственным ему творческим размахом – благо, граф не испытывал материальных трудностей – Орлов взялся за масштабное воспроизводительное скрещивание с использованием чистокровной верховой и арабской пород, лошадей испанского корня (собственно, испанских, а также липицианских и датских) и азиатских (турецкая, персидская и туркменская).

А.Г. ОРЛОВ на CВИРЕПОМ II в день скачек в Москве на Донском поле (Художник Д. НЕВЗОРОВ)

Первой лошадью, которая полностью удовлетворила Алексея Григорьевича, стал Свирепый II (Салтан II – Уютная) 1792 г.р. Гнедой, без отметин, ростом около 158 см (2 аршина 3,5 вершка), голова сухая, небольшая, шея длинная, хорошо изогнутая, высоко поставлена, спина длинная, крестец также длинный, но несколько прямоват. И все же, несмотря на все достоинства и огромную симпатию графа, не Свирепому достались лавры первой лошади орловской породы. В 1816 году, уже в эпоху последователя Орлова В.И. Шишкина, от Ашонка и Яшной на свет появился гнедой Яшма I. В.О. Витт писал: «В Хреновском заводе, даже в самую пору его расцвета, не было жеребца, который мог бы стоять рядом с Яшмой I. В памяти современников и потомков Яшма I навсегда остался наиболее законченным олицетворением образа конской красоты, каким он представлялся взорам конников шишкинской эпохи. Совершенное равновесие и гармония без изнеженности отмечают эту счастливую минуту коннозаводской удачи».

АШОНОК – гнедой жеребец орловской верховой породы

Коннозаводчик, который сжег москву – граф Ф.В. Ростопчин 

Об Алексее Григорьевиче Орлове-Чесменском мы привыкли говорить как об основоположнике отечественного коннозаводства. Эта сфера его жизни затмевает даже политическую и военную карьеру. Для Федора Васильевича Ростопчина, напротив, разведение лошадей играло роль, скорее, малозначительного хобби. Действительно, на фоне колоссальной политической карьеры Ростопчина увлечение коннозаводством кажется чем-то непонятным или даже лишним в его судьбе. После непродолжительной и не богатой на подвиги военной службы он пробился к екатерининскому двору, обратил на себя внимание наследника Павла. Затем, в годы его правления, Ростопчин щедро награждался титулами и званиями. С 1799 по 1801 год он был первоприсутствующим Коллегии иностранных дел (говоря современным языком, министром иностранных дел). С воцарением Александра I Ростопчин отправился в отставку в свое подмосковное имение Вороново, активно занялся сельским хозяйством, построил конный завод, приобрел чистокровных верховых кобыл и четырех араб­ских жеребцов (Каймака, Кади, Драгута и Ришана), приступил к разведению лошадей. В мае 1812 года граф вернулся на государ­ственную службу и был назначен губернатором Москвы. Под его руководством формировалось московское ополчение и эвакуировалось государственное и церковное имущество. При приближении наполеоновских войск он вывез из города все противопожарные средства, однако свою роль в поджоге впоследствии отрицал. Чего нельзя сказать о его имении: проезжая Вороново, он распустил своих крестьян, сжег дом и конный завод. Лошадей он перевел в Воронежскую губернию, где в селе Анна был основан новый завод. После изгнания французов Ростопчин занимался восстановлением Москвы, а в 1814 году ушел в отставку с должности губернатора. После смерти графа Анненский конный завод достался его сыну Андрею. В 1839 году хозяйство вместе с лошадьми и персоналом купил известный заводчик В.П. Воейков, впоследствии продавший все его поголовье в казну. После этого лошади были переведены в Хреновской завод, ставший на тот момент государ­ственным.

Орловцы против ростопчинцев

В отличие от графа Орлова невольный соавтор будущей породы, тоже граф, Ф.В. Ростопчин в своем коннозаводском творчестве не стал сильно увлекаться многопородными сочетаниями, остановившись на создании англо-арабских помесей. Наибольшее значение в его селекционной работе приобрел серый жеребец арабской породы Каймак, привезенный из Аравии в 1802 году. Ростопчинцы, несомненно, ярко выраженного верхового типа – сухой конституции, тонких линий, высоконогие и темпераментные – все же отличались от орлов­ских. В первую очередь направлением использования и особенностями тренинга – это были скаковые лошади. Следует отметить, что в Лебе­дяни – колыбели российских скачек – ростопчинские англо-арабы прекрасно скакали. 
 
Корреспондент Главного управления государственного коннозаводства по Тульской губернии, ипполог В.И. Коптев, своими глазами повидавший многих лошадей, как орловских, так и ростопчинских, отмечал следующие особенности (В.О. Витт «Из истории русского коннозаводства»):
 
Эластичность и мягкость бабок орловских лошадей. 
 
Гибкость шеи, что составляло «вторую отличительную особенность орловских от ростопчинских лошадей, у последних шеи были наглядно короче, и также затылок был значительно короче, шеи же у орлов­ских были не только длиннее, но сгибались кольцом и имели при соединении оной с головою значительный перехват, называемый зарезом».
 
Большая длина спины орловской лошади и «гибкость спины при выездке».
 
Наконец, орловские лошади отличались хорошим нравом, мягким ртом, в езде были энергичны, покорны и умны. Из орловских лошадей очень редкая не удавалась в езде, тогда как ростопчинские лошади  «бывали более упорного характера, так что некоторые из них были даже злы и отбивались от рук». 
 
Можно заключить, что по генеалогическому разнообразию, качеству экстерьера и многим другим характеристикам орловские лошади превосходили ростопчинских. Поэтому объединение двух верховых отделений В.О. Витт рассматривает как трагедию для орловской верховой лошади: «…Дальше перешли к опыту скрещивания орловской породы с ростопчинской. В течение многих десятилетий продолжалась в Хреновском заводе эта мучительная агония замечательной породы», – пишет ученый.  
 
Золотой век
 
Вторая половина XIX века охарактеризовалась для орлово-ростопчинской породы массовым и зачастую необоснованным и бесконтрольным прилитием чистой крови. Это грозило вырождением уникальной полукровной породы. Ситуацию удалось улучшить благодаря вмешательству руководства Главного управления государственного коннозаводства, сначала И.И. Воронцова-Дашкова, а затем Великого Князя Дмитрия Константиновича. Заметим, однако, что орлово-ростопчинцы к тому времени в качестве улучшателей верховых лошадей успели распространиться по многим государственным и частным заводам. 
 
На рубеже XIX и ХХ столетий порода переживала поистине «золотой век». Подтверждением служат 11 золотых медалей на выставках в России и 7 – на международных выставках с 1867 по 1913 год, многочисленные титулы и премии, а также восторженные отзывы специалистов и простых ценителей красоты лошади. «…Представлены были так называемые орлово-ростопчинские лошади, верховые, ростом от 1,55 до 1,60 м, весьма элегантных форм и хороших статей. Типична длинная, хорошо приставленная шея с сухими ганашами, маленькой красивой арабской головкой, красивыми глазами и хорошо поставленными ушами. Можно бы пожелать более длинное и отлогое плечо и больше глубины. Спина почти всегда немного растянута, круп прямой с превосходно приставленным хвостом. Движения можно назвать скорее нарядными, чем производительными: вынос и захват передних ног неудовлетворителен. Во всяком случае орлово-ростопчинцев следует назвать красивыми верховыми лошадьми, обладающими массою благородства» (Уполномо­ченный германского отдела на Конской выставке в Париже, 1900 г.).
 
Читать подобные строки, безусловно, приятно. Но чем живее предстает перед глазами сказочный образ этой лошади, тем страшнее кажутся события, которые она испытала в последующие десятилетия ХХ века. 
 
«Забытый скакун»
 
В пожаре Первой мировой и Гражданской войн сгорело почти все поголовье орлово-ростопчинцев. Когда в 1932 году в Деркульском заводе началась работа по восстановлению породы, получившей новое имя – русская верховая (в то время никого не смущал тот факт, что завод находился в Украине), из 165 лошадей, выбранных для разведения, лишь 10 были чистопородными орлово-ростопчинцами. Это жеребцы Перстень, Браслет, Баянчик, Бриллиант, Гранит (от Ожерелка) и Интерес (от Изысканного), а также кобылы Союзница, Сельдь, Листовка и Балалайка. Эти лошади, которых вполне справедливо можно считать лучшими представителями первоначальной породы, стали эталоном и основным ядром для ее реставрации. Остальных подбирали по схожему с ними типу, причем акцент делался именно на экстерьер, а происхождение многих из них вообще не было установлено.
 
Прошло семь лет – всего семь! – и на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке идеальная верховая лошадь вновь предстала перед публикой. «У него великолепно изогнутая шея с присущей естественной отдачей в затылке, как у хорошо выезженной лошади, высокая холка, прямая короткая спина и хорошо оснащенный мускулатурой круп. Стройные и хорошо поставленные костистые, сухие ноги заканчиваются круглыми, как стаканчики, копытами… Движения его легки и грациозны, в черных блестящих глазах виден ум и горячий темперамент. Он иссиня-вороной от головы до кончика хвоста, только на задних ногах у копыт две белые отметинки да небольшая звездочка во лбу… Он горит на солнце. И весь он подтянутый и парадный». Это жеребец Браслет, каким его описал в своем произведении «Забытый скакун» уральский писатель Б.С. Рябинин.
 
 
БРАСЛЕТ (Ожерелок – Балалайка) 1932 г.р.
 
1941 год. Снова война, снова потеря почти всего племенного состава. И снова на этом «почти» порода выживает. На этот раз благодаря усилиям начальника Северо-Уральского треста конзаводов А.А. Соколова. Единицы чудом сохранившихся лошадей были собраны в Красногвар­дейском заводе в Свердловской области. И опять для накопления численности собираются представители самых разнообразных пород, включая полукровные арабские, англо-текинские и даже рысистые помеси. Критерий отбора – типичность, характер испытаний – гладкие скачки (эту «ипподромную повинность» испытало на себе все полукровное коннозаводство нашей страны). К началу 1950-х годов под руководством начкона К. Караваева численность племенной группы удалось довести до сотни голов. 
 
А дальше… случилась история, которую знает, пожалуй, каждый конник, интересующийся историей  коннозаводства. Не вдаваясь в подробности, скажем, что вследствие директивных указаний Главка коневодства в эпоху хрущевских преобразований порода была уничтожена. Лучшей отечественной полукровной породы больше не было.
 
По рецепту Орлова
 
Судьба русской верховой породы – это череда трагедий и триумфов, стечений обстоятельств, то счастливых, то роковых. Однако этой породе на разных этапах ее тернистой истории очень везло с людьми, которые с энтузиазмом принимались за работу с ней. Вслед за Орловым-Чесменским, Шишкиным, Великим Князем Дмитрием Константиновичем, Соколовым и Караваевым у русских верховых появился новый «ангел-хранитель» – Вадим Алексеевич Парфенов, доцент кафедры коневодства МСХА имени К.А. Тимирязева, который при поддержке сотрудников кафедры Н.Лукаш, Е. Дубровиной и других взялся за восстановление… нет, правильнее сказать – за воскрешение породы.
 
Вадим Алексеевич был прекрасным специалистом-иппологом с глубочайшими знаниями. Он имел отчетливое представление и о желаемом типе, и о методах создания орлово-ростопчинской/русской верховой породы. Оставалось лишь вновь, почти «с нуля», пройти полуторавековой путь селекционной работы. Тщательные поиски потомков тех самых, «настоящих» орлово-ростопчинцев не были напрасными. Например, Парфенову удалось отыскать внука знаменитого Букета, вороного жеребца Набега. В начале 1980-х годов в Старожиловском заводе в Рязанской области, избранном в качестве нового «фамильного дома» русской верховой, было собрано 22 матки с разной долей кровности первоначальной породы. 
 
В условиях «генеалогической оторванности» от исходной породы «реставрировать» племенной состав приходилось с использованием в первую очередь тех же пород, что и при создании «оригинала»: араб­ской, чистокровной верховой, ахалтекинской и полукровных европейских (в новых реалиях – тракененской). Палитру пород дополнили орловские рысистые и терские кобылы. Наилучшим применением русской верховой, актуальным в конце ХХ века, стал конный спорт, преимущественно выездка. 
 
Вместе с первыми успехами в работе с новой популяцией появилась инструкция по бонитировке, по которой мы можем судить, какие, собственно, требования предъявлялись к современной лошади русской верховой породы. Забегая вперед, скажем, что на сегодняшний день разработана, хотя и не утверждена в Департаменте животноводства МСХ обновленная версия инструкции. 
 
Основными критериями оценки по выраженности желательного типа, согласно инструкции, являются «общая верховость сложения, гармоничность лошади, ее нарядность, сухость конституции, рисунок головы и шеи, постав хвоста при достаточной дельности сложения». Промеры взрослого жеребца (по инструкции первой редакции), за которую он получил бы высший балл, следующие: высота в холке 165-170 см, длина туловища 166-172 см, обхват груди 190-192 см, обхват пясти 21-21,5 см. Однако новые требования слегка отличаются: сегодня ведется селекция на пропорциональное укрупнение породы (повысились значения высоты, длины и обхвата груди) с одновременным уменьшением обхвата пясти, то есть снижением костистости. И все-таки высокий рост никогда не являлся приоритетным селекционируемым признаком этой породы. Отклонение от среднего как в большую, так и в меньшую сторону карается снижением оценки при бонитировке.
Когда В.А. Парфенов разрабатывал «модель» воссоздаваемой породы, он ввел новое требование к экстерьеру, которое его предше-
ственники никогда не предъявляли. Это стремление к вороной масти без отметин. Заводчики XIX и первой половины ХХ века не ставили задачу получить вороную породу, просто так получалось, что высших оценок на выставках, как правило, удостаивались лошади именно этой, самой нарядной, масти. Этим и мотивировал свое требование Вадим Алексеевич. В первом варианте инструкции 10 баллов за оценку по масти и отметинам могла получить только вороная лошадь без отметин или с малыми отметинами. В современной инструкции лошадь, имеющая хотя бы маленькое белое пятнышко, уже лишается высшей оценки. И все-таки, несмотря на жесткую выранжировку по цвету шерсти, заведующий кафедрой коневодства, профессор В.А. Демин, признается, что при отборе в племенной состав решающее значение имеет не столько масть лошади, сколько ее двигательные качества. Тем более что из-за большого разнообразия исходных пород консолидировать в популяции такой капризный в отношении наследования признак, как масть, крайне тяжело.
 
Лошади, у которых выездка в крови
 
 
БАРИН (Набег – Бригантина) 1980 г.р. 
 
На Олимпиаде в Сеуле в 1988 году в составе сборной СССР по выездке выступали два восьмилетних сына Набега: Барин и Диксон. Эти лошади были рождены в период самого начала восстановления породы, поэтому «экзамен» Олимпиады был необходим, чтобы распознать их спортивный потенциал. Советская сборная заняла 4 место, а лучший личный результат среди наших спортсменов (9 место в КЮРе) показал Диксон под седлом Нины Меньковой. Барин впоследствии прославился как выдающийся производитель, а Диксон стал самой успешной спортивной лошадью нашей страны за последние четверть века. Вот лишь некоторые достижения пары Менькова/Диксон: 2 место в командном и 6 место в личном зачете на чемпионате Европы в 1989 году (Люксембург); 3 место в финале Кубка мира в 1990 году (Хертогенбош); 2 место в командном и 7 место в личном зачете на чемпионате мира (ВКИ, Стокгольм) в 1990 году; 2 место в финале Кубка мира в 1991 году (Париж); 2 место в командном и 3 место в личном зачете на чемпионате Европы в 1991 году (Донауэшин­ген); многократный победитель и призер этапов Кубка мира.
 
 
Нина МЕНЬКОВА и ДИКСОН (Набег – Диодема) 1980 г.р.
 
Сегодня рынок спортивных лошадей в России пестрит своим ассортиментом. Причем подавляющее большинство всадников вполне закономерно отдает свое предпочтение продукции западноевропейских заводчиков. Удивляться тут нечему – количество племенных маток только в ганноверском студбуке превышает 18 тыс. (всего в Германии – порядка 60 тыс.). Поголовье племенных кобыл русской верховой породы в 177 маток на этом фоне даже не меркнет, а вообще не подлежит сравнению. В этой связи наличие хотя бы единичных представителей породы в большом спорте выглядит парадоксальным. Это большепризный Байкал Александры Кореловой, или Индор Екатерины Мельник и Рубин Елизаветы Беляевой – два лидера турнира среди юниоров (программа Малого приза), прошедшего в начале мая 2014 года. Это значит, что современный продукт все-таки доходит до своего потребителя.
 
 
Екатерина МЕЛЬНИК на ИНДОРЕ (Интриган – Добрянка)
 
Дело чести и дань памяти
 
Сравнивая лучших представителей русской верховой породы на разных этапах ее развития, можно поразиться, насколько все эти лошади похожи друг на друга. Складывается такое впечатление, что в середине XIX века была создана живая скульптура, которая на заботливых руках селекционеров была пронесена сквозь войны, революции, разруху и прочие катаклизмы. Орлово-ростопчинская лошадь создавалась как военная лошадь, причем для офицеров, а это значит, что не столько для походов, сколько для парадов. Современная вы­ездка – это как раз наследие той самой, «парадной», составляющей кавалерийской службы, поэтому можно утверждать, что русская верховая лошадь используется по тому же назначению, что и на момент своего создания. Ей никогда не приходилось кардинально перепрофилироваться (в отличие от многих других полукровных пород), а значит, и требования оставались неизменными. 
 
Конечно, сегодня русская верховая порода находится в довольно тяжелом состоянии – впрочем, ей не привыкать. Проблем много, главная из которых – катастрофический упадок уровня поголовья и бесконтрольная селекция на протяжении последних нескольких лет в Старожиловском конном заводе. Породу в очередной раз приходится спасать. Для сотрудников кафедры коневодства РГАУ-МСХА имени К.А. Тимирязева в год 15-летия воссозданной русской верховой породы это является задачей №1 хотя бы ради того, чтобы титанический труд Вадима Алексеевича Парфенова не оказался напрасным, а величественный шедевр российского коннозаводства в своем неизменном облике достался следующим поколениям конников. 
 
Дополнительные материалы по теме:

http://www.goldmustang.ru/magazine/konevodstvo/850.html